Ну, начну с немецкого, пожалуй.
- Отпусти меня! - истерично прокричала она, пытаясь избавиться от его пальцев, до боли вцепившихся в её запястья.
- А иначе что? - кривая усмешка пробежалась по его тонким губам, но тут же исчезла, возвращая лицу холодно-равнодушное выражение.
- А иначе... Иначе я не прощу тебя никогда! Ты!.. Ты, чертов грязный ублюдок, отпусти меня немедленно! - ответила она, мелко всхлипывая и пытаясь вырваться ещё энергичнее, чем прежде.
Крупная дрожь пробежала по его телу, собираясь где-то в районе сердца, которое начало биться часто-часто. В глубине серых льдистых глаз мелькнуло что-то похожее на боль, но тут же было подавлено усилием воли.
Он выпустил её руку и холодно произнес, делая упор на каждом слове:
- Ich liebe Dich, - и вышел из комнаты, оставляя её в недоуменном одиночестве.
Русский.

Прошло уже полгода со смерти моего отца, но я до сих пор не могу найти в себе силы, чтобы сходить на его могилу.
Я не пошла на похороны, потому что внутри себя похоронила его в тот момент, когда увидела его, висящего на этой чертовой красной веревке, закрепленной на люстре.
Прошло уже полгода, а я до сих пор возвращаясь в тот октябрьский (почему опять октябрь?!) день, когда нашла труп отца, висящий в комнате. Я погружаюсь в это, как в дурно пахнущую, прокисшую воду. Я устала от этих воспоминаний.
Нет ничего, что могло бы быть страшнее суицида близкого человека. Тем более, настолько близкого. По-крайней мере, я не могу себе ничего страшнее представить. Смерть сама по себе не самая приятная штука, но когда она выбирается как единственный приемлемый выход из какой-то жизненной ситуации... Вдвойне обиднее, что ли. Особенно, когда ничего ещё, на самом деле, не кончено, и у человека остались близкие люди, которые могли бы помочь, стоило их только попросить.
Самое страшное, что мне известны причины такого папиного поступка: он устал жить. Вот так банально и просто, человек забывает про существование людей, которым не всё равно, и повергает их в пучину из чего-то очень болезненного, с примесью отчаяния.


Сегодня обещают уже +11, а это значит, что скоро будет совсем жарко. И наступит в городе лето.
А я, если честно, городское лето ненавижу. Оно жаркое, противное, с капельками пота, выступающими над верхней губой, вонючими бабками-дядьками в общественном транспорте, млеющими от жары птицами, страшными бабищами, трясущими своим жиром на пляжах, идиотскими топикамимаечкамиюбочкамишортиками, девушками с кривыми ногами, не спрятанными под тканью джинсов или брюк, пылью, смогом и тающим асфальтом. Никакого эстетического удовольствия, в общем.

Я смотрела сегодня утром
На сонный и темный город,
Окутанный грязным снегом
И чьей-то глухой тоской.
Мне в серых домах и окнах,
Выкрашенных в черный цвет,
Виделось чье-то горе
И сладость чьих-то побед.
Мне в одиноких людях,
Спешащих из дома в офис,
Виделось отражение
Моих самых кошмарных снов.
Нет, я бы так не хотела:
Наверно, мучительно сложно
Куда-то спешить, где, в общем,
Никто тебя и не ждет.
Тогда мои ломкие руки
До боли вцепились в платье:
Меня-то ведь, в общем,
Тоже нигде не ждут.

Я полюблю человечество тогда, когда оно перестанет писать слово "это" через "е". Обещаю.

Знаете, когда мне было десять, мамина мама, моя бабушка, умерла. Случилось это в октября, я тогда пребывала в Москве, с нетерпением ждала каникул, чтобы уехать к бабушке в деревню, и ещё не знала, чем для меня обернется этот злосчастный октябрь.
Мамина сестра пришла к нам поздно вечером, чтобы лично сообщить о том, что случилось. Заплаканная, уставшая, вытирающая глаза носовым платком она сразу натолкнула меня на мысли, что произошло что-то страшное. Ужасное даже.
Двух слов хватило, чтобы мы с мамой рухнули на пол, как подрубленные.
Я не буду рассказывать, как прошли похороны и что я чувствовала тогда, стоя возле могилы. Скажу лишь, что было очень-очень больно, горько и пусто где-то глубоко внутри.
Я изменилась после похорон. Перестала разговаривать с родителями, одноклассниками, вообще с кем-либо. Могла часами сидеть, уставившись в одну точку и пытаться понять, как произошло такое, что человек, который воспитывал меня до шести лет, а потом ещё в промежутках между учебой, покинул этот мир. Казалось, что вместе с уходом бабушки, меня покинуло ещё что-то очень-очень важное и нужное.

Господи, как же я люблю метро!
Я люблю метро, но одновременно ненавижу его. Люди, люди, толпы людей, которым нет до меня дела, которые спешат по своим делам, ни на что не обращая внимание. Я люблю всех этих спешащих, похожих на муравьев людей, которые толкаются, ругаются и бегут, бегут, постоянно бегут. Утром они сонные, вечером - усталые. Но всегда, всегда спешащие и чем-то недовольные. Этот темп жизни, эта вечная спешка... Разве она не сводит их с ума? Меня - сводит. Но иначе, увы, можно остаться далеко позади, где-то на задворках жизни, куда люди изредка бросают равнодушный взгляд и кидают мелочь. Люди так торопятся будто от этого зависит не наличие денег в их карманах, а что-то более ценное. Впрочем, дело именно в этих ценностях. Вернее в их отсутствии.
Конечно, я не могу говорить о всех людях, это было бы как минимум глупо и странно, но то, что я вижу каждый день в метро, отправляясь или возвращаясь с учебы, одновременно притягивает и пугает меня.
И кое-что о почти другом.
Я каждый день езжу в метро.И ни разу не видела ни одного улыбающегося человека. Почему? Всё настолько плохо, все настолько несчастны? Угрюмые или равнодушные лица надоедают до чертиков.
Не знаю, мне просто нравится улыбаться.

Сама я не русская, русский своим родным языком не считаю, превосходно владею своим родным языком и думаю исключительно на нем. Но при этом я не менее хорошо знаю русский, стараюсь не делать ошибок, разговаривая по-русски, хотя для меня это достаточно сложно, не вплетаю в разговор слов на родном языке и пишу достаточно грамотно для человека, который изучал русский, как второй язык (до шести лет я русского не знала совсем). Черт, да я даже все свои творческие изыскания перевожу на русский, потому что живу в России.

нравится, когда вьюноши лет 17 от роду рассуждают о падении нравов современной молодежи, допивая третий бокал вина за вечер. только восторг, только ликование.


Опять не спала всю ночь. На часах почти девять утра, мне сегодня надо идти на прием к психотерапевту, а я не чувствую в себе сил даже на то, чтобы сварить кофе и почувствовать себя немного более живой.
И, всё-таки, чертовы психотерапевты!11!
